Мое дыхание, мое сердце, моя любовь

Иногда, когда идти дальше некуда, хочется вернуться назад и пройти свой путь иначе – не допустить тех ошибок, которые случились по твоей вине, не лгать и не обманывать, верить, ждать и надеяться, и любить – любить так, чтобы сердце разрывалось в груди, чтобы каждый миг впитывать любовь, как пустыня воду – без остатка, чтобы пить и пить любовь и никогда не насыщаться.

Рожденный, я спешил вперед, стремясь поскорее узнать, зачем была подарена мне жизнь, была ли она мне подарена или отдана в наказание. Из детства я спешил в отрочество, оттуда – во взрослую жизнь, а став взрослым – к старости. И только в старости я никуда не торопился. Нет, я наконец стал оглядываться на пройденный мною путь и все чаще стал задумываться о том, что жизнь в спешке прошла совершенно напрасно.

Ничего от прожитых дней не осталось у меня и к смерти я приду таким же пустым, каким и явился много лет назад в этот мир.

Я радовался и плакал, строил и разрушал, дарил и брал, побеждал и проигрывал. Я учился и учил других, я любил и был любимым, я допускал ошибки и исправлял их.

Разве имеет все это хоть какую-то ценность?

Мои родители уже давно умерли, а моим детям нет до меня никакого дела, как и мне в моей юности не было дела до моих отца и матери.

Годы отняли у меня все, что было когда-то моим. И только лишь моя любовь все еще осталась со мной. Она, любовь, также ярка и свежа - будто случилась не много лет назад, а буквально вчера.

Мне даже не нужно напрягать память – я вижу мою любимую такой же молодой, легкой и прекрасной, как в тот день, когда увидел ее впервые.

Ничто в моей памяти не может изменить ее – ни большой тугой живот, когда она носила под сердцем моего сына, ни первые морщинки, паутинками протянувшиеся от глаз, когда мы много дней не могли ни спать, ни есть, поочередно карауля у кровати дочери, которую врачи уже успели заочно похоронить, ни даже когда жизнь покинула ее тело, сделав ее старое иссохшее лицо величественным, как у королевы.

Она всегда будет юной и прекрасной - как греческая богиня, даже теперь, когда мне, чтобы подняться на одну маленькую ступеньку, требуются почти нечеловеческие усилия.

Наш сын уже давно перерос меня и скоро в росте меня нагонят его дети. Наша дочь, несмотря на все уверения докторов, живет и будет жить еще долго и ее дочка этой осенью пойдет в первый класс. Я сам уже стал игрушкой в руках моих внуков, и самый первый легко поднимает меня на руки - как ребенка, не в силах ждать, пока я сам преодолею семь ступеней, ставших для меня сизифовой пыткой.

Самая младшая внучка любит разглядывать старые альбомы с фотографиями, где ее бабка улыбается с мутной серой бумаги - совсем как она сама.

И я как наяву вижу ее точеные крепкие ножки в летних сандалиях, легкое платье со смешными веселыми зверьками, хрупкие плечи и летящие по ветру распущенные волосы. Я вижу, как она смеется, наморщив носик, и прикрывая длинными тонкими пальцами накрашенные губы, что никто не увидел обломанный кончик ее переднего зуба.

Я помню каждый хрупкий прозрачный лепесток цветов из венка, который она сплела и одела его на голову, как корону. Я до сих пор помню ее, одетую только лишь в этот венок из цветов. Я помню белоснежную грудь с вишневыми сосками, помню, как она смотрит мне в глаза, беззастенчиво скинув с себя легкое платьице, когда я, обомлев, замер, пытаясь отвернуться, хоть никакая сила в мире не могла меня заставить отвести от нее взгляд.

Какими же глупыми мы были. Мы тратили свое драгоценное время на учебу, на работу, на напрасные глупые мечты, на бессмысленные дела, нужные даже не нам, а вообще неизвестно кому. Мы приходили на чужую квартиру усталые, вымотанные бесконечными бессмысленными хлопотами и не находили даже сил на то, чтобы сказать простое «я люблю тебя» или «я не могу без тебя жить».

В ста шестидесяти восьми часовой неделе мы находили лишь полчаса на близость, а все остальное время даже не думали друг о друге.

Как быстро утекло время. Я не успел сказать ей, что не мыслю без нее своей жизни, что она и есть единственная моя жизнь, мое дыхание и мое сердце, мои мысли, мои надежды, моя любовь.

Она ушла, даже не успев попрощаться, но успев в последний раз приготовить нам ужин и прибраться дома.

Ради пяти минут с ней я бы отдал всю свою бессмысленную жизнь без нее, после нее.

Как жаль, что нельзя прожить жизнь иначе, чем идя по дороге изо дня в день, шаг за шагом. И если бы я мог вернуться назад, в те далекие дни, когда мы были молоды и совсем не понимали, как коротка жизнь, как быстро она пролетит, что даже не найдется времени, чтобы сказать одно единственное слово «люблю», я бы засыпал и просыпался со словами «я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…».

Если бы я мог вернуться назад, то, встретив тебя, я бы сразу сказал самое главное, то, что так и не успел сказать, хотя успел наговорить тебе множество бессмысленных и ненужных слов.

Я бы сказал:

- Ты – любовь всей моей жизни и ради твоей любви я готов убить самого Господа Бога, чтобы бы ни он, и никто другой во всем мире не мешали нам любить друг друга.

© Джамаль Садри 

Сейчас в альманахе читают:

О любви не говорят (притча о любви)

Шестьсот шестьдесят шесть секунд (рассказ)

Ожидание, знаки и бутылка колы (рассказ)